Вчера по программе Киевской школы прав человека я прочитал публичную лекцию. Даю перевод лекции на русский язык.
Я – Михаил Савва, доктор политических наук, профессор, член Экспертного совета Центра гражданских свобод. В этом случае важно, что я являюсь экспертом по политическим мотивам преследования людей.
Довольно часто мы слышим о том, что власть преследует человека, не совершившего преступления. Но этому человеку следователь, прокурор и судья приписывают уголовные преступления. Вчера в России оппозиционный политик Владимир Кара-Мурза получил 25 лет, хотя он не сделал в своей жизни ничего противозаконного. Обычно подобное происходит в недемократических режимах. Но не только. Можно упомянуть преследование за «антиамериканскую деятельность» периода маккартизма в США. Ярким современным примером политически мотивированного преследования является преследование Михаила Саакашвили в Украине.
После принятия Организацией объединенных наций Всеобщей декларации прав человека дискриминация по политическим мотивам запрещена. Статья 7 Всеобщей декларации установила, что «Все люди равны перед законом и имеют право, без всякого различия, на равную защиту закона. Все люди имеют право на равную защиту от какой бы то ни было дискриминации, нарушающей настоящую Декларацию, и от какого бы то ни было подстрекательства к такой дискриминации». Политически мотивированное преследование, безусловно, является примером запрещенной дискриминации. Поэтому я могу уверенно сказать, что содержание этой статьи Декларации запрещает дискриминацию по политическим мотивам.
То есть уже около семидесяти лет официально наказывать на основе политических мотивов нельзя. Доказательства наличия политических мотивов преследования очень важны для конкретного человека. Если удается доказать, что человека преследовали по политическим мотивам, его невозможно приговорить к заключению или штрафу. Если же этот человек просит убежище в другой стране, доказательство политических мотивов преследования означает, что ему дадут убежище. К примеру, статус беженца.
Сегодня, во время лекции, мы попытаемся ответить на два основных вопроса:
1. Что такое политические мотивы преследования? В названии лекции есть слово «уголовное». Фактически мы будем говорить о любом преследовании, в том числе в административном порядке. Различие уголовного и административного преследования заключается только в результате. Уголовное преследование может означать реальный срок заключения, а административное, как правило, — наказание без лишения свободы. Из этого общего правила есть множество исключений, но мы не будем углубляться в тему. Я буду дальше говорить просто о преследовании.
2. Как доказать политические мотивы?
Это сложные вопросы, предполагающие сложные ответы. Поэтому я использую несколько кейсов – описания конкретных ситуаций преследования по политическим мотивам. Все кейсы построены на экспертизах, которые я провел для адвокатов разных стран. При разборе кейсов я задам вам вопросы, и мы вместе найдем на них ответы.
Несколько лет назад представители нескольких правозащитных организаций из разных стран разработали руководство по определению понятия «политический заключенный». В этом документе под политическими мотивами уголовного преследования понимаются неприемлемые в демократическом обществе действия или бездействие правоохранительных и судебных органов, других субъектов властных полномочий, направленные на достижение хотя бы одной из следующих целей:
a) укрепление или удержание власти субъектами властных полномочий;
b) недобровольное прекращение или изменение характера чьей-либо публичной деятельности.
Такое понимание политической мотивации уголовного преследования основано на позиции Парламентской Ассамблеи Совета Европы (ПАСЕ), выраженной в Резолюции ПАСЕ № 1900 (2012).
ПАСЕ в Резолюции № 1900 называет следующие критерии политического заключенного: «Лицо, лишенное личной свободы, должно считаться «политическим заключенным»:
a. если лишение свободы было применено в нарушение одного из основных прав, гарантированных Европейской конвенцией по правам человека (ЕКПЧ) и протоколами к ней, в частности, свободы мысли, совести и религии, свободы выражения мнений и информации, а также свободы собраний и объединений;
b. если лишение свободы было применено по явно политическим причинам без связи с каким-либо правонарушением;
c. если по политическим мотивам продолжительность заключения и его условия являются явно несоответствующими по отношению к правонарушению, в котором лицо было признано виновным или подозревается;
d. если по политическим мотивам лицо лишено свободы на дискриминационной по сравнению с другими лицами основе; или
e. если лишение свободы является результатом очевидно несправедливого разбирательства, которое, как представляется, связано с политическими мотивами власти».
Докладчик Комитета по правовым вопросам и правам человека Парламентской ассамблеи Совета Европы Кристоф Штрассер в докладе «Определение понятия «политические заключенные», подчеркнул: «Человек, осужденный за неполитические преступления, может быть политзаключенным, если при лишении свободы власти руководствовались политическими мотивами. Это может быть очевидным, если приговор совершенно несоответствующий преступлению и/или если разбирательство было явно несправедливым».
В этой теме очень много не юридических аспектов. Именно поэтому адвокатам сложно доказывать наличие политических мотивов. Адвокаты – это юристы. А нужные нам решения находятся в области другой науки – политологии.
Мой вопрос вам: Как вы думаете, что такое «политическое»?
Это обширное понятие. Политический – связан с публичной властью. Когда я говорю – публичная власть, я выделяю один сегмент власти. Она бывает разной. Есть власти начальника в коммерческой структуре. Есть власть авторитета. Эти виды власти к нашей теме не относятся.
Публичную власть осуществляют официальные органы власти, управляющие обществом на разных уровнях. К ним относятся органы местного самоуправления, органы региональных и центральных властей. Начиная с сельского совета и исполнительного комитета и заканчивая президентом страны.
Рассмотрим несколько примеров политически мотивированного преследования. Это примеры экспертиз, которые я провел. Они позволят глубже понять, каковы политические мотивы преследования. Самый простой способ понять, почему и как власть разных стран ведет политически мотивированное преследование людей – рассказать истории этих людей. Я не буду называть в этих историях имена и фамилии, а иногда информацию о странах. Но все обстоятельства этих дел подлинны.
«Дело о горном водохранилище»
В начале ноября 2022 года я направил экспертное заключение адвокату в Кыргызстан. Адвокат защищает женщину-юриста и правозащитника. Арестовали этого известного в Кыргызской Республике человека только за то, что она вошла в состав общественного комитета. Задержали также других членов этого комитета, около трех десятков человек. Спрашивается: чем же таким ужасным занимались эти люди?
Эта история началась с демаркации границы между Кыргызстаном и Узбекистаном. В советское время границы не имели большого значения. Их определяли очень приблизительно. Пора установить точные границы, и возникли проблемы. На границе между этими странами находится большое водохранилище. Кыргызы называют его Кемпир-Абадским, узбеки – Андижанским. Когда его строили в советское время для развития сельского хозяйства Узбекистана, затопили земли Кыргызстана. Плотину и электростанцию после распада СССР контролировал Узбекистан. А кому принадлежит поверхность водохранилища, не имело большого значения. Во время демаркации власти двух стран договорились, что водохранилище также будет принадлежать Узбекистану. Основанием для этого стали документы советского периода о передаче части земель Узбекистану в качестве компенсации Кыргызстана за затопленные территории.
Началась подготовка к официальному закреплению новой границы. Главной проблемой было то, что этот процесс власти решили сделать тайным. Комитеты Парламента Кыргызстана рассматривали проект решения за закрытыми дверями. Президент республики публично заявил, что не может раскрыть каких-либо деталей соглашения.
Земля в этом регионе – большая ценность. Ее остро не хватает. Поэтому тайный характер подготовки решения вызвал возмущение жителей киргизских районов, прилегающих к водохранилищу. Они провели несколько митингов и собраний. На одном из этих собраний был создан общественный комитет по защите Кемпир-Абадского водохранилища. Члены Комитета успели только поставить подписи под решением о создании этого Комитета. Вскоре они были арестованы.
Всех задержанных обвинили в подготовке к совершению преступления, а именно к «организации массовых беспорядков». При этом:
После задержания следователи не дали адвокатам постановление о возбуждении уголовного дела. Вероятно, решение о задержании принимали наспех. Постановление просто не успели изготовить. Даже через две недели после задержания постановления все еще не было. Единственный документ следствия, который я исследовал при подготовке экспертизы – постановление о проведении обыска «в случае, когда невозможно промедление».
Следователи не привели никаких доказательств того, что члены Комитета готовили массовые беспорядки. До ареста эти люди вели исключительно мирную деятельность.
Квалификация преступления как «подготовка к совершению» свидетельствует, что преступление не было совершено. Обвинение в подготовке требует особо убедительных доказательств, которые не были предоставлены.
С задержанными не проводилось никаких следственных действий. Не было допросов, очных ставок и других действий. Люди просто находились в камерах следственного изолятора.
В чем по этому делу состоит политическая мотивация власти?
Напомню, что в Руководстве по определению понятия «политический заключенный» под политическими мотивами уголовного преследования понимаются неприемлемые в демократическом обществе действия или бездействие правоохранительных и судебных органов, других, направленные на достижение хотя бы одной из следующих целей: a) укрепление или удержание власти субъектами властных полномочий; b) недобровольное прекращение или изменение характера любой публичной деятельности. Такое понимание политической мотивации уголовного преследования основывается на Резолюции Парламентской Ассамблеи Совета Европы №1900 (2012). Кыргызстан не является членом Совета Европы, но обязан соблюдать Международный пакт о гражданских и политических правах, также запрещающий политически мотивированное преследование.
В нашем деле очевидный политический мотив – прекратить публичную деятельность членов Комитета по защите водохранилища. Это сделали предельно грубым способом, просто арестовали этих людей. Очевидно, власти Кыргызстана боялись продолжения их деятельности. Президент Кыргызской Республики заявил в интервью, что «Им нужно во что бы то ни стало создать конфликт, разделить народ. Но мы не дадим этого сделать. Пользуясь демократией, они перебарщивают». Тайное решение о передаче водохранилища могло привести к социальному взрыву. Такие события в Кыргызстане регулярно, примерно раз в десять лет, заканчиваются сменой власти. Действующий президент хорошо знает, как это бывает. Он сам оказался у власти из камеры следственного изолятора.
Наличие политического мотива в действиях власти нужно было доказать. Я использовал для этого не только факты, напрямую связанные с уголовным делом, но и анализ политического контекста Кыргызской Республики. Власти этой страны в течение недавнего времени уже не впервые лишали людей свободы по политическим мотивам. Например, международная правозащитная организация Human Rights Watch сделала в апреле 2022 года заявление, в котором указала, что власти Кыргызстана усилили преследование журналистов и независимых средств массовой информации. Этот вывод подтверждают несколько уголовных расследований по деятельности СМИ и журналистов за последние месяцы.
Это экспертное заключение было довольно простым, потому что мотивы власти лежали на поверхности. Кроме того, исполнители указания о задержании действовали примитивно. Как правило, политически мотивированное преследование осуществляется более изощренно. Особенно в тех случаях, когда человека обвиняют в экономических преступлениях.
Дело киргизской юристки не окончено. Только в середине апреля 2023 ее перевели под домашний арест.
«Дело о фейках о российской армии»
Гражданин России разместил в социальной сети несколько текстов и фотографий о военных преступлениях российской армии в Украине. Следователь Следственного комитета возбудил уголовное дело по статье Уголовного кодекса 207.3, которая вступила в силу в марте 2022 года – «Публичное распространение заведомо ложной информации об использовании Вооруженных Сил Российской Федерации, исполнении государственными органами Российской Федерации своих полномочий».
Следователь заказал лингвистическую экспертизу. Эксперт написал, что в текстах обвиняемого «были обнаружены высказывания, содержащие приписывание целенаправленно враждебных, насильственных действий Вооруженным силам Российской Федерации (в том числе Верховному главнокомандующему Вооруженными силами Российской Федерации В.В. Путину)… приписывание Вооруженным силам РФ военных преступлений…». Однако эксперт не сделал прямого вывода о том, что этот человек распространил заведомо ложную информацию.
Адвокат попросил меня ответить на три вопроса: «Является ли информация, которую распространил обвиняемый, заведомо ложной?», «Обоснован ли в заключении эксперта, которое этот эксперт подготовил по поручению следователя, заведомо ложный характер информации?», «Есть ли в уголовном преследовании обвиняемого признака политической мотивированности?».
Основным тезисом моей экспертизы по первому вопросу был такой: заведомо ложной является информация, не соответствующая действительности, а не какой-либо другой информации. Человек может распространять информацию, которая не соответствует информации органов власти, должностных лиц, журналистов и других людей. Такое несоответствие не делает информацию заведомо ложной.
Несоответствие действительности не очевидно, ее необходимо доказать. Для такого доказательства следует убедительно подтвердить, что в действительности происходили другие события. Но в нашем случае следователь лишь отметил, что распространенная обвиняемым информация не соответствует информации Министерства обороны России.
По второму вопросу я отметил, что лингвистическая экспертиза не может обосновать ложность какой-либо информации. Такая задача выходит за пределы лингвистики как науки. Эксперт-лингвист не имеет права делать определенный вывод о явной неправдивости какой-либо информации.
По третьему вопросу я заявил, что это уголовное дело, вне всяких сомнений, является политически мотивированным. Все известные нам политические мотивы сводятся к следующим: удержание власти и усиление власти, а также недобровольное прекращение публичной деятельности. Следователь написал в обвинительном заключении, что обвиняемый распространил информацию «в целях подрыва авторитета, доверия и уважения, а также формирования негативного отношения к Вооруженным силам Российской Федерации и органам государственной власти в целом». Распространение гражданами информации о деятельности власти является частью нормального политического процесса. Эта информация может соответствовать действительности или быть ложной, она может содержать негативные или положительные оценки власти. Само по себе распространение информации не может являться основанием для преследования гражданина органами власти. Ограничение права на распространение информации предусмотрено п. 3 ст. 19 Международного пакта о гражданских и политических правах. Такие ограничения должны быть установлены законом, и они должны быть необходимы: для уважения прав и репутации других лиц; для охраны государственной безопасности, общественного порядка, здоровья либо нравственности населения.
Статья 207.3 УК РФ предусматривает уголовную ответственность за действия, не имеющие отношения к правам и репутации других лиц, к охране государственной безопасности, общественному порядку, здоровью или нравственности населения. Эта статья предусматривает ответственность за распространение информации, причиняющей вред властям и ее представителям, что влечет последствия в виде потери власти или ее ослабления. Это важно, так как позволяет сделать следующий вывод: политическая мотивация предусмотрена составом статьи 207.3 УК РФ. Применение к любому человеку этой статьи делает его уголовное преследование политически мотивированным без дополнительных обоснований. Преследование по этой статье направлено на удержание и укрепление власти людьми, находящимися сейчас у власти в РФ.
Дополнительным основанием для признания этого уголовного преследования политически мотивированным является явно несправедливое рассмотрение действий обвиняемого. Доказательства вины отсутствуют в постановлении следователя о привлечении человека в качестве обвиняемого, а также в заключении эксперта. Несмотря на отсутствие доказательств явной неправдивости (несоответствия действительности) информации, уголовное преследование человека до сих пор не прекращено.
«Дело аполитического банкира»
В оценке мотивов преследования людей есть очень распространена ошибка. Многие юристы, судьи, сотрудники миграционных служб и почти все обыватели считают, что мотив преследования человека определяют его действия. Если этот человек боролся на баррикадах с политическим режимом или критиковал его в печати, то мотивы преследования, конечно, политические. А во всех остальных случаях «политики нет». Такое сужение является опасной ошибкой. Оно лишает шансов на защиту многих людей, преследуемых по политическим мотивам. Эти люди не были политически активными. Они не дрались на баррикадах, не ходили на митинги, не писали статьи-разоблачения, даже не давали денег оппозиции. Однако они стали жертвами политически мотивированного уголовного преследования.
Я объясню, как это происходит, на примере аполитичного российского банкира. Вернее, несколько банкиров, которых я объединил в один собирательный образ. Я сделал несколько экспертных заключений, в которых основные сюжетные линии очень схожи. Эти мои клиенты были россиянами. Но такие случаи возможны в любом тоталитарном, авторитарном государстве, в примитивной демократии и даже в развитой демократии. Частота таких случаев в разных политических режимах будет разной (в развитых демократиях их значительно меньше), но суть очень похожа.
Руководитель банка стал обвиняемым по уголовному делу после отзыва лицензии его банка Центральным банком РФ. Вариант – уголовное дело было возбуждено после перехода банка под контроль государства без ликвидации этого банка.
Следователь обвинил банкира сразу по нескольким статьям Уголовного кодекса: подделка банковских документов, злоупотребление служебными полномочиями, растрата денег банка, мошенничество. Все обвинения очевидно сфальсифицированы. Этих преступлений просто не было. Нет мотива преступления, нет ущерба от этого преступления. Само же событие, которое следователь называет преступлением, является обычным исполнением должностных обязанностей руководителем банка. Обвиняемый в растерянности: «Это же очевидная глупость! Нужно просто все объяснить следствию». Но следователь ничего не хочет слышать и по-прежнему белое называет черным. Банкир понимает серьезность проблемы и уезжает за границу. Как быстро выясняется, это было верным решением.
Мотивом государства по этому делу был политический. А именно – сохранение власти путем усиления контроля над банковской сферой. А в таких случаях российский режим своей вины никогда не признает.
В 2014 году режим Путина аннексировал Крым и развязал войну на Донбассе. Практически все демократические страны нашей планеты ввели ответные санкции против РФ. Российские власти после этого приступили к национализации нескольких стратегически важных сфер экономики. Новая холодная война с Западом требовала полного контроля за ключевыми секторами экономики. Эти сектора откровенно назвал бывший руководитель Федеральной антимонопольной службы на встрече с представителями Ассоциации европейского бизнеса в мае 2019 года. Он сказал, что огосударствление экономики идет во всех секторах, но, прежде всего, в следующих трех: банковская сфера, оборонная промышленность, информационные технологии.
В банковской сфере усиление государственного контроля шло двумя способами. Первый – лишение частных банков лицензий. Вот так этот процесс выглядит в динамике по годам: в 2012 году Банк России отозвал лицензии у 28 банков, в 2013 – в 45, в 2014 – в 95, в 2015 – в 104, в 2016 – в 112, в 2017 – в 63 , в 2018 – в 78, в 2019 – в 43, в 2020 – в 38 банков. В результате банков становилось меньше, и доля государства и его влияние среди оставшихся увеличивалась. Второй путь – через Фонд консолидации банковского сектора. Весной 2017 года был принят инструмент огосударствления банковской сферы – Федеральный закон от 01.05.2017 N 84-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации». Этот закон позволял Банку России проводить «санацию» банков в обход Агентства по страхованию вкладов методом кредитования этих банков через Фонд консолидации банковского сектора. Таковой механизм санации существенно упрощал схему национализации нужных государству банков. Этот вариант российские власти использовали для национализации крупных банков, которые было решено сохранить.
Ликвидация банков или их национализация проходили с многочисленными нарушениями. Именно поэтому потребовались фальсифицированные уголовные дела против бывших руководителей этих банков. Уголовное преследование фактически лишало этих людей возможности доказывать их правоту в средствах массовой информации и бороться за свою собственность в судах. Как писал еще Сталин (а его ученики хорошо выучили этот урок): «Нет человека – нет проблемы».
Такие экспертизы объективно сложны. История ликвидации или национализации каждого банка уникальна, при всем сходстве основных сюжетных линий. Но во всех случаях поиск доказательств политических мотивов преследования следует начинать с изучения фальсификации уголовных дел. Такая фальсификация является первым и очень важным признаком политической мотивации.
Российский режим усиливает свое влияние в банковской сфере. Многие бизнесмены из других секторов подвергаются уголовному преследованию по тому же алгоритму.
Как доказать политические мотивы преследования?
Конечно, можно надеяться, что сотрудник миграционной службы или судья сами соберет доказательства наличия политических мотивов. Но я не стал бы совершать такую ошибку. На самом деле, они этим не занимаются.
Есть только две стороны, искренне заинтересованные в том, чтобы доказать наличие политических мотивов преследования. Первая сторона — сам преследуемый человек. Вторая – его адвокат.
Адвокаты борются за своих клиентов. Я не говорю сейчас о «кивалах» из числа назначенных государством защитников. Их так называют, потому что они поддакивают, кивают в знак согласия следователю, прокурору или судье. Но даже самые лучшие адвокаты – юристы, и не больше, чем юристы. А политические мотивы уголовного преследования – это в области другой науки, политической. Политология – строгая и сложная наука.
Здесь следует объяснить одну важную тонкость. Многие правозащитные организации в разных странах делают очень нужную работу – признают людей политическими заключенными. В России это «Мемориал», в Белоруссии – «Весна». Признание человека политзаключенным означает, что авторитетная правозащитная организация считает: человека осудили по политическим мотивам. Но это не экспертиза. Это мнение правозащитной организации без логической цепочки доказательств. Списки политзеков от правозащитников оказывают большой эффект. Люди, получив такую информацию, начинают лучше понимать, в какой стране живут. Но это не аргумент для суда, в отличие от экспертного заключения.
Поэтому все шире распространяется практика независимой политологической экспертизы политических мотивов преследования человека. Преследуемый человек или его адвокат заказывают такую экспертизу независимым экспертам. Эксперт готовит заключение в форме ответов на вопросы. Чаще всего экспертам задают следующие вопросы:
1. Есть ли политические мотивы в преследовании? Какие?
2. Способна ли власть страны, требующая выдачи человека, обеспечить этому человеку справедливое судебное разбирательство?
3. Каковы риски для жизни и здоровья человека в случае его возвращения в страну, ведущую его преследование?
Преимущества такой экспертизы – ее объективность и доказательность. Эксперт не может просто написать: «Я уверен, что этого гражданина преследуют по политическим мотивам». Необходимо либо признать, что политических мотивов не было, либо построить безупречную, неразрушимую систему доказательств. Это укладывается обычно в 15-25 страниц текста 12 кеглем через один интервал.
Экспертное заключение направляется судье, либо миграционной службе, либо представительству Управления Верховного комиссара ООН по делам беженцев. Адресат зависит от того, какой вопрос решается. Суд может рассматривать уголовное дело или заявление об убежище от лица из другой страны. Подразделения УВКБ решают вопрос о предоставлении защиты бежавшему из другой страны человеку. Это помогает получить статус беженца или перебраться в страну, где его дадут. Миграционная служба предоставит убежище или откажет от имени государства.
Самые срочные экспертизы связаны с решениями об экстрадиции, то есть о выдаче другой стране. Представьте ситуацию, когда в отношении человека на родине возбуждено уголовное дело, но он успел уехать за границу. Довольно часто власти его страны продолжают преследование. Узнают, где он, и посылают в ту страну запрос о выдаче, или действуют через Интерпол. При этом, конечно, прокурор пишет в запросе о выдаче, что человеку будет обеспечено справедливое судебное разбирательство, а если его вдруг осудят, то у него будет не менее 3 квадратных метров «жилой площади». Судья или другой чиновник, рассматривая такой запрос, понятия не имеют, за что действительно хотят посадить этого человека. Они живут в другой стране, воспитаны в другой культуре. Иногда они просто представить не могут, что человека отправляют за решетку, чтобы он прекратил правозащитную работу, или чтобы государство могло беспрепятственно национализировать его банк. Фантазии не хватает… Если у судьи нет предвзятости, то экспертное заключение помогает ему увидеть проблему и отказать в выдаче.
Экспертиза – это прикладное научное исследование. Прикладным оно является по результатам: решается вопрос о свободе человека или убежище для него. Научным это исследование является по методам и стилю. Главная особенность такого исследования – отсутствие необоснованных предположений. Каждый вывод должен быть обоснован. Эксперт обязан построить безупречные логические цепочки.
Comments